Бажена Матюк. Отрывки из ненаписанных писем меня

***

Я бы хотела играть на виолончели. Или на арфе. На чем-нибудь большом, холодном и струнном. Струны умеют рисовать грусть. А я не умею. Не умею играть на арфе, рисовать грусть, говорить о чувствах и мечтать о будущем.
Я не умею снимать сны. Они странные. Они похожи на луну и не укладываются в сценарии. Они живут отдельно, иногда приходят и играют в прятки с ночью.

А ночь не умеет прятаться. Даже если она белая. Вы видели белые ночи? Смешно! Ночь – и вдруг белая! Чего-то в ней не хватает. Наверное, виолончели и сна. Или арфы.
Виолончель не умеет озвучивать ночь. Ее струны слишком металлические, а смычок – острый и тонкий. Да и снов она не видит. Только пальцы. Да и зачем виолончели ночные сны? Они же белые.
Я бы хотела вылепить ночь сновидений в виолончели. Или в арфе. Найти много-много пушистого пластилина и серебряных капель. Бросить в воду несколько зерен себя. Улыбнуться. Да, кстати! Я не умею играть на зернах воду!
А моя душа умеет. Она многое умеет, только вам до этого нет дела. И ей тоже. Она просто умеет жить, смеяться, плакать, радоваться и переживать, гулять по крышам и лежать на земле.
Она умеет играть на виолончели и арфе. Снимать сны. Прятать ночь. Она умеет падать – не разбиваясь. Гореть – не становясь пеплом. Говорить –не обращая внимания на вас.
Она просто сильнее, чем самые сладкие слабости, чем самые короткие вечности, чем самые медленные мгновения…
Я бы хотела играть на виолончели. Или на арфе. На чем-нибудь большом, холодном и струнном. Струны умеют рисовать грусть. А я – не умею…

***

Я променяла ручку на карандаш. Давно. Так давно, что пальцы привыкли нести на себе серую пыль творчества и свойственного земле непонимания. Я знаю, что карандаш можно стереть быстро и незаметно. Я знаю. И это дает мне уверенность в завтрашнем дне. Пока останется хотя бы один пустой лист, я буду жить, чтобы легкой карандашной тенью подарить себя белизне.
Рукописи не горят. А мой карандаш знает, как спрятать ото всех ощущение четкости и определенности. Ему знакомо слово «вечность». Противоположности притягиваются. В этом притяжении живу я. Между бесконечностью и скоротечностью.
Карандаш надежен. Я всегда знаю, когда он устанет. Но никогда не смогу понять, почему он ломается. Просто мы верим друг другу, отдавая себя до конца. Мы вместе создаем историю себя, в которой можно что-то исправить. Хотя бы на листе.
Я выбрала карандаш. Карандаш выбрал меня. Мы пишем себя. На бесконечных листах быстротечного времени – ВСТРЕТИЛИСЬ…

***

Ты любишь цитрусовые? Яркий желтый вкус лимона, заставляющий слезы накатываться на глаза, не оставляющий шансов верности и нежности? Кисло-сладкий привкус апельсина, отдающий свою остроту красному перцу и нежную пряность воде? Горьковато-терпкое послевкусие грейпфрута с оттенком алого заката и едва различимой мелодией независимости? Сахарно-сочный запах мандарина, дарящий нотки временной уверенности и легкий китч разговору? А зеленовато-свежий лайм, который играет в зрелость маленькой душой?
Я не очень люблю цитрусовые. Зато я люблю честность. Она похожа на них. У нее множество вкусов и оттенков, она меняется вместе с настроением и намерениями, но в конечном итоге остается незабываемой.